Жизнь в форте
Оказавшись в новом бараке, нам пришлось потеснить «старожилов» и отвоевывать себе место на голых досках нар. До вечера знакомились с обстановкой, присматривались к людям, среди них мне удалось найти единомышленников, с ним потом завязалась дружба. Наступила ночь, но нам, новичкам, не удалось отдохнуть. Всю ночь вели борьбу с блохами, их было несметное количество, такое пришлось встретить впервые за всю жизнь. Они сотнями проникали под нижнее белье и истязали все тело. Приходилось несколько раз раздеваться и выгонять непрошенных гостей. При каждом таком случае убивал до десятка блох и сотни изгонялись, а затем снова все повторялось. Но когда надоело раздеваться и разуваться, я завязал рукава и ворот одежды, но и это не помогло. Блохи находили лазейки и пролезали к телу. Кроме блох, мучил голод – немцы целые сутки не давали нам пищи и, если учесть двое суток нахождения в поезде, то получалось всего трое суток без пищи и воды. Вот в таких условиях началась наша жизнь в лагере Г IV. Хотя трудно назвать это звериное существование жизнью. От такого существования со слабыми нервами, да если еще воспитывался в нежных условиях – можно с ума сойти. Но русские все выдержали, несмотря на то, что советские военнопленные никакими международными правами не пользовались, немцы с ними не считались, содержали как рабов. Я бы сказал, даже хуже. А советские русские люди совершенно не ценились. С ними что хотели, то и делали. Причем, за совершенные злодеяния никто не нес ответственность. Трудно было преодолеть голод и с этим ничего нельзя поделать. Правда, нашелся один писатель, который в своей книге утверждал, что от голода хорошо отвлекает музыка и помогает его переносить. Но вряд ли этот автор по-настоящему испытал голод, а вот мы действительно его испытали на себе. Даже тогда, когда немцы давали пищу, на их рационе голодали, получая одну жидкую и некачественную баланду, а потому и знаем, что такое голод. Фашистский рацион был рассчитан на истощение и медленную мучительную смерть от голода, потому что крошечный кусочек хлеба, притом был некачественный, плесневый, содержал другие примеси (все, что пришлось «испробовать» поневоле). Такая же была и баланда, которую в сутки получали не более 0,8 литра. Эта пища почти не содержала питательных веществ. Люди слабели, становились дистрофиками, скелетами. Например, при призыве в армию я весил 82 кг, а здесь у немцев - 52 кг, т.е. меньше на 30 кг.
От истощения и малокровия кружилась голова, в ушах был шум со звоном, а в глазах мелькали многоцветные яркие круги. Иногда случайно наклонишь голову и тут же падаешь на землю, потом с трудом поднимаешься на ноги. По моим подсчетам, наш суточный рацион содержал самое большое до 500 калорий, хорошо зная, что человек должен получать в сутки не меньше двух тысяч калорий, если он не затрачивает энергию на физический труд. А так как мы получали только ¼ калорий, у меня законно вызвало тревогу и хотелось знать, сколько же человек может просуществовать при таком рационе? Однажды нас погнали в соседний лагерь, в котором находился санитарный пропуск-ник с газовой камерой. Если память не изменяет, это был форт-лагерь № IX. Там мне удалось встретить врача, такого же пленного, и задать ему этот вопрос, но положительного ответа не получил. Вероятно, врач не захотел омрачать меня или сам не знал. В лагере № IV советских военнопленных кормили не только баландой из плесневой муки, но и плесневым хлебом. Были случаи, когда получали такие буханки совершенно при-шедшие в негодность – вся внутренность их состояла из одной плесени, да еще с нитями паутины. Мы вынуждены были его выбрасывать, а замены не полагалось, из-за чего лишались суточного пайка хлеба. Когда-то этот хлеб выпекался из качественной муки и напоминал по качеству и вкусу наш русский пеклеванный. На верхней корке этих буханок стояли цифры: 1932, 1936 годы, что означало год выпечки. Это подтвердили и сами немцы. Хлеб предназначался для немец-кой армии, но после того, как он испортился от долгого хранения, его использовали для кормления советских военнопленных. Теперь только удивляешься, как мы в то время не отравились этим хлебом и никто не болел? На второй день нашего пребывания в лагере нас выгнали на плац, построили в строй и приказали раздеться до нижнего белья. В таком виде простояли около двух часов на холод-ном пронзительном ветре. Немцы осматривали вещи, что им понравилось забирали себе. Ими был изъят мой теплый жилет, без которого пришлось померзнуть. На 3-й день снова было построение. К колонне подошли немецкие офицеры и лагерный русский комендант. Последний от имени немецкого командования обратился с просьбой, чтобы мы, кто хорошо знает место нахождения военных заводов, коммунистов, немедленно сообщили бы командованию, а они постараются их разбомбить авиацией и быстрей закончить войну. Если есть такие, прошу выйти из строя. Я стою и думаю: вряд ли вам найдутся такие. И вдруг вижу: два изменника вышли из строя и направились в указанное место. Меня это потрясло! Как хоте-лось узнать, что за люди были? После роспуска строя мы с Крутилиным долго ждали их воз-вращения, но они как в воду канули. Затем комендант обратился со вторым вопросом, что немецкое командование решило в Каунасе открыть русскую церковь и требуется священник, если среди нас есть такой, его просили выйти из строя, он тут же будет освобожден из лагеря и станет жить в городе без надзора и свободно. Воцарилось молчание.
Продолжение публикации
Предыдущая часть публикации
Предисловие к публикации
Оказавшись в новом бараке, нам пришлось потеснить «старожилов» и отвоевывать себе место на голых досках нар. До вечера знакомились с обстановкой, присматривались к людям, среди них мне удалось найти единомышленников, с ним потом завязалась дружба. Наступила ночь, но нам, новичкам, не удалось отдохнуть. Всю ночь вели борьбу с блохами, их было несметное количество, такое пришлось встретить впервые за всю жизнь. Они сотнями проникали под нижнее белье и истязали все тело. Приходилось несколько раз раздеваться и выгонять непрошенных гостей. При каждом таком случае убивал до десятка блох и сотни изгонялись, а затем снова все повторялось. Но когда надоело раздеваться и разуваться, я завязал рукава и ворот одежды, но и это не помогло. Блохи находили лазейки и пролезали к телу. Кроме блох, мучил голод – немцы целые сутки не давали нам пищи и, если учесть двое суток нахождения в поезде, то получалось всего трое суток без пищи и воды. Вот в таких условиях началась наша жизнь в лагере Г IV. Хотя трудно назвать это звериное существование жизнью. От такого существования со слабыми нервами, да если еще воспитывался в нежных условиях – можно с ума сойти. Но русские все выдержали, несмотря на то, что советские военнопленные никакими международными правами не пользовались, немцы с ними не считались, содержали как рабов. Я бы сказал, даже хуже. А советские русские люди совершенно не ценились. С ними что хотели, то и делали. Причем, за совершенные злодеяния никто не нес ответственность. Трудно было преодолеть голод и с этим ничего нельзя поделать. Правда, нашелся один писатель, который в своей книге утверждал, что от голода хорошо отвлекает музыка и помогает его переносить. Но вряд ли этот автор по-настоящему испытал голод, а вот мы действительно его испытали на себе. Даже тогда, когда немцы давали пищу, на их рационе голодали, получая одну жидкую и некачественную баланду, а потому и знаем, что такое голод. Фашистский рацион был рассчитан на истощение и медленную мучительную смерть от голода, потому что крошечный кусочек хлеба, притом был некачественный, плесневый, содержал другие примеси (все, что пришлось «испробовать» поневоле). Такая же была и баланда, которую в сутки получали не более 0,8 литра. Эта пища почти не содержала питательных веществ. Люди слабели, становились дистрофиками, скелетами. Например, при призыве в армию я весил 82 кг, а здесь у немцев - 52 кг, т.е. меньше на 30 кг.
От истощения и малокровия кружилась голова, в ушах был шум со звоном, а в глазах мелькали многоцветные яркие круги. Иногда случайно наклонишь голову и тут же падаешь на землю, потом с трудом поднимаешься на ноги. По моим подсчетам, наш суточный рацион содержал самое большое до 500 калорий, хорошо зная, что человек должен получать в сутки не меньше двух тысяч калорий, если он не затрачивает энергию на физический труд. А так как мы получали только ¼ калорий, у меня законно вызвало тревогу и хотелось знать, сколько же человек может просуществовать при таком рационе? Однажды нас погнали в соседний лагерь, в котором находился санитарный пропуск-ник с газовой камерой. Если память не изменяет, это был форт-лагерь № IX. Там мне удалось встретить врача, такого же пленного, и задать ему этот вопрос, но положительного ответа не получил. Вероятно, врач не захотел омрачать меня или сам не знал. В лагере № IV советских военнопленных кормили не только баландой из плесневой муки, но и плесневым хлебом. Были случаи, когда получали такие буханки совершенно при-шедшие в негодность – вся внутренность их состояла из одной плесени, да еще с нитями паутины. Мы вынуждены были его выбрасывать, а замены не полагалось, из-за чего лишались суточного пайка хлеба. Когда-то этот хлеб выпекался из качественной муки и напоминал по качеству и вкусу наш русский пеклеванный. На верхней корке этих буханок стояли цифры: 1932, 1936 годы, что означало год выпечки. Это подтвердили и сами немцы. Хлеб предназначался для немец-кой армии, но после того, как он испортился от долгого хранения, его использовали для кормления советских военнопленных. Теперь только удивляешься, как мы в то время не отравились этим хлебом и никто не болел? На второй день нашего пребывания в лагере нас выгнали на плац, построили в строй и приказали раздеться до нижнего белья. В таком виде простояли около двух часов на холод-ном пронзительном ветре. Немцы осматривали вещи, что им понравилось забирали себе. Ими был изъят мой теплый жилет, без которого пришлось померзнуть. На 3-й день снова было построение. К колонне подошли немецкие офицеры и лагерный русский комендант. Последний от имени немецкого командования обратился с просьбой, чтобы мы, кто хорошо знает место нахождения военных заводов, коммунистов, немедленно сообщили бы командованию, а они постараются их разбомбить авиацией и быстрей закончить войну. Если есть такие, прошу выйти из строя. Я стою и думаю: вряд ли вам найдутся такие. И вдруг вижу: два изменника вышли из строя и направились в указанное место. Меня это потрясло! Как хоте-лось узнать, что за люди были? После роспуска строя мы с Крутилиным долго ждали их воз-вращения, но они как в воду канули. Затем комендант обратился со вторым вопросом, что немецкое командование решило в Каунасе открыть русскую церковь и требуется священник, если среди нас есть такой, его просили выйти из строя, он тут же будет освобожден из лагеря и станет жить в городе без надзора и свободно. Воцарилось молчание.
Продолжение публикации
Предыдущая часть публикации
Предисловие к публикации
.jpg)
Комментариев нет:
Отправить комментарий